что все, кто мог, вводили туда войска под прикрытием деклараций о «защите наших интересов». Михей служил в свое время в пограничной охране Европейского Содружества, но, по-видимому, в конце концов ему надоело сражаться ради обогащения всех подряд, кроме себя самого. Из бывших солдат далеко не он один пришел к таким выводам, и Дженна никого из них не могла винить.
— Думаешь, свобода — это так плохо? Попробовал бы, каково без нее, — многозначительно проговорила Цзя Чанг.
Краснозвездная Конфедерация была одним из самых авторитарных правительственных конгломератов, и Цзя и ее брат Куай не скрывали, что мечтают заработать денег, чтобы забрать родителей из Чэнду, со Старой Земли. «Кейко», само собой, нечасто заходил в системы, принадлежавшие Конфедерации, — с китайским языком у Дрифта было не очень, да и с русским немногим лучше, — однако, по отзывам, правила легальных грузоперевозок там установлены такие свирепые, что получить работу в качестве независимого подрядчика почти невозможно. А «серые» заказы контролировали бандиты — пожалуй, еще жестче.
— Они озеленят спутники этой планеты, если это в человеческих силах, — твердо заявила Тамара Рурк. Кивком она указала на сине-зеленый полумесяц Кармеллы Прайм, огромного газового гиганта, видневшегося в паре верхних окон. — Света здесь достаточно, чтобы растения выживали даже при таком орбитальном цикле, а это хорошие условия для озеленения, такой шанс нельзя упускать.
Михей только хмыкнул. Была у нелюдимого голландца такая манера, Дженна уже заметила: высказать свое мнение, но от дискуссии уклониться. Военная служба мало способствует разностороннему мышлению, там ведь подход такой: «Еще шевелится? Значит, стреляй». За этим, по правде сказать, Михея и взяли в команду.
— Так что, какие планы? — спросила Дженна. Она, как самая молодая и к тому же новенькая в экипаже, все еще остро чувствовала, как невысок пока ее статус, даже если остальные никак этого не подчеркивали.
Дженна пришла в бар на Большом Франклине в отчаянной надежде найти хоть какой-нибудь способ покинуть планету, хотя ей катастрофически не хватало на билет, но бесплодные поиски корабля, готового принять ее на борт, вылились в попытку утопить горе в вине, так что и тех денег не осталось.
Она плохо запомнила тот вечер — кажется, как-то так вышло, что она разговорилась с Тамарой Рурк, а потом потащила ее за дверь — показать, как здорово умеет взламывать электронные замки, даже когда пьяна в стельку. Этот фокус помог ей получить место на «Кейко», хотя едва не навлек на их головы гнев местных органов правопорядка, но Дрифт списал это на неизбежные трудности начального периода. И до сих пор она проявляла себя хорошо: умело добывала информацию, к которой им был закрыт доступ, на ходу прописала новый идентификатор, когда им вдруг понадобилось выдать свой корабль за другой, и, наконец, устранила неполадки, из-за которых голографический экран все время трясся, как в эпилептическом припадке, если только кто-то не обопрется на него с другой стороны. Вот стрелять она толком не умела, хоть убей, потому-то ее и оставили на борту «Ионы», межпланетного челнока, во время последних приключений.
— План такой, — отозвался Дрифт, потягивая виски и прерываясь, только чтобы выпустить изо рта колечко ароматного дыма с видом почти искреннего наслаждения, зайти завтра еще раз в офис Управления юстиции и посмотреть,