мимо.
Образ без деталей – такая скукотища. Зачем еще ходить в школу, если не вызывать восхищенные взгляды?
О’кей. Строгая юбка и блузка с серебряной тонкой вышивкой на
карманах и манжетах. Добавлю любимый серебристый ободок, туфли
и новую матовую черную сумку.
В голове появляется картинка, как в школе с завистью на меня
будут пялиться девчонки в обычных белых рубашках и прямых юбках.
Серая масса создана для того, чтобы оттенять ярких людей. Это жизнь.
Думаю, они уже привыкли к своей роли за последние десять лет.
И если еще кто-то считает, что девицы одеваются для парней…
Упс! Я вас разочарую. Мы одеваемся для других девушек. И
соревнование длится уже несколько веков. И правильно сказал кто-то
из соцсети «ВКонтакте» – если бы девчонки одевались для парней, то
ходили бы голыми.
Определившись с образом, приступаю к макияжу. Пробегаю
пальцами по любимым средствам и беру в руки крем. Движения
отточены. Я могу накраситься в темноте одной левой. Опыт – такая
штука. Никто ведь не задумывается, как чистить зубы или ходить. И
тут – то же самое.
В голове крутятся мысли о предстоящем дне. Блин…
Одиннадцатый класс… Поверить не могу… Кажется, только вчера мы
с Алей разбили плафон в школьном коридоре, а это случилось целых
пять лет назад. Пять лет!
Хватаю мобильник, пара секунд уходит на набор короткого
сообщения для Али:
« Ты вообще веришь, что сегодня начнется наш последний год в
школе?»
Ответ приходит быстро:
«Надеюсь, он будет лучше, чем все предыдущие».
Конечно, будет. Иначе просто невозможно. Мы ведь – Козырь и
Макарова. Мы – сила и мощь. Пока нас двое, ничего не страшно.
Залетаю в лифт, в голове еще гремит голос папы: «Я жду тебя
внизу пять минут и уезжаю!» Конечно, он меня не оставит, и пусть
прошло на несколько минут больше положенного, лучше не
испытывать его терпение. Он у меня – добряк, но даже максимально
миролюбивые люди иногда взрываются покруче самых отвязных
психов.
Автоматические двери открываются на седьмом этаже, и я
расплываюсь в улыбке:
– Доброе утречко. А кто у нас такой помятый и недовольный?
– Из-за тебя мы опять опаздываем, – выпаливает Глеб, потирая
припухшие от сна глаза, и входит в кабину.
– У-у-у… – кривляюсь я. – Глебка-Хлебка не выспался и очень-очень зол. Шел бы пешком. Я не заставляю тебя ездить с нами. Упс!
Ты ведь сам проспал. Я вижу следы от подушки на твоем лице.
Поэтому сам виноват.
– Когда ты успела стать такой злыдней?
– А когда ты успел забыть, как пользоваться расческой? –
парирую я и осматриваю парня с ног до головы.
Глеб за лето еще сантиметров на пять вымахал, а он и раньше был
немаленьким. Такими темпами скоро сможет забрасывать мяч в
баскетбольное кольцо просто приподнимаясь на носочки. Ну ничего
себе!
Только сейчас понимаю, что мы практически не виделись за
последние три месяца, лишь иногда пересекались у подъезда. И рост
Глеба – не единственное изменение. Плечи стали шире, ткань белой
рубашки натянута на груди и руках. Качался, что ли? Не помню, чтобы
он когда-то интересовался чем-то подобным. Задираю подбородок и
смотрю в знакомые карие глаза. Погодите… Где они? Где милые
смешинки и добродушный взгляд? Даже уголки губ неестественно
опущены.
Где мой Глеб Юдин? Что за дела?
– Отстань, Тась. Я еще не проснулся, – сухо отвечает он и
пытается пригладить каштановые жесткие волосы. Только вот
безуспешно, становится еще хуже, чем было. – И вообще, твой папа
мне сам предложил. Я не напрашивался.
– Это было в пятом классе! Ты