реагируют на меня люди. Я привыкла к пристальным взглядам в магазинах или в ожидании зеленого сигнала светофора в машине. Впрочем, люди не виноваты – я для них человеческий эквивалент аварии из нескольких машин: не смотреть невозможно.
Я научилась профессионально разбираться в реакциях и свела их к нескольким наиболее распространенным:
1. Отвращение.
2. Бесстыдное разглядывание.
3. Страх.
4. Жалость.
5. Неистовое дружелюбие.
6. Агрессивное игнорирование (будто я невидимка).
7. Снисходительность (как будто у меня повреждение мозга).
Никогда не угадаешь, кто и как отреагирует, хотя дети чаще всего испытывают отвращение и громко спрашивают у матерей, почему мое лицо похоже на бекон.
Взрослые, как правило, достаточно социально адаптированы, чтобы сдержать панические взгляды. Покупатели в магазинах частенько смотрят со смесью безразличия и жалости – например, мамаши, которые пытаются увести своих верещащих от страха малюток подальше от меня, ходячего страшилища.
Подростки реагируют по-разному, так что я совершенно не представляю, с чем столкнусь сегодня: с ядовитыми жалами или с жалостью.
От неизвестности у меня сжимается желудок. Я бреду к кабинету директора по пустым – везет мне! – коридорам.
Ава против Реинтеграции, счет 1:0.
В безопасности тихой, устланной коврами приемной я ставлю музыку на паузу, вешаю наушники на шею и натягиваю бандану на дырку на месте левого уха. Я не знаю, куда идти, поэтому просто стою посреди кабинета, ощущая себя не в своей тарелке. Когда секретарша, сидящая за столом, поднимает глаза, ее широкая улыбка на долю секунды исчезает.
Еле слышно охнув, секретарша опускает взгляд на стол. Взяв себя в руки, она снова смотрит на меня. На ее губах теперь играет дежурная улыбка, а голос уверенный.
– Чем я могу тебе помочь, милая?
– Я Ава Ли. Кажется, меня ждет директор.
– Ах да, Ава. Разумеется, – она практически поет, и децибел на десять громче обычного.
Типичная реакция неистового дружелюбия. «Шрамы? Какие шрамы? У меня настолько хорошее настроение, что я просто не вижу твоего изуродованного лица. Тра-ля-ля!»
– Тебе сюда! – восклицает секретарша так громко, будто представляет меня зрителям на ток-шоу, а не приглашает в маленький кабинет, где за столом сидят двое мужчин.
Один – в поло, другой – в слишком тесной рубашке и галстуке, его лицо красное и опухшее, словно прыщик, который вот-вот лопнет.
– Это Ава Ли! Новая ученица! – едва не срываясь на крик, провозглашает секретарша.
Исполнив свой долг, она с практически осязаемым облегчением закрывает дверь.
– Садись, Ава. – Мужчина в поло указывает на стул. – Я директор Деннер, но большинство учеников зовут меня мистер Ди или Большой Ди. А это мистер Линч.
– Можешь называть меня заместитель директора Линч, – говорит краснолицый мужчина.
Директор Деннер собирается пожать мне руку, но невольно вздрагивает при виде моей правой кисти – пальцы, торчащие из бежевой компрессионной одежды, похожи на сморщенные бордовые сосиски.
– Больно не будет? – спрашивает директор.
– От рукопожатия, вы имеете в виду? Нет.
Со слабой улыбкой он пожимает мою руку, держа ее, словно дохлую рыбу. Я делаю вид, что не замечаю, как он вытирает ладонь о брюки. Волосы у директора идеально уложены, белоснежная улыбка явно работа дорогого стоматолога. За его спиной стоит шкафчик с дюжиной наград. Заметив, что я разглядываю кубок, увенчанный золотым футболистом, он признается:
– Когда я учился здесь, то был нападающим. Теперь я директор. Забавно, правда?
Я киваю – в
Я научилась профессионально разбираться в реакциях и свела их к нескольким наиболее распространенным:
1. Отвращение.
2. Бесстыдное разглядывание.
3. Страх.
4. Жалость.
5. Неистовое дружелюбие.
6. Агрессивное игнорирование (будто я невидимка).
7. Снисходительность (как будто у меня повреждение мозга).
Никогда не угадаешь, кто и как отреагирует, хотя дети чаще всего испытывают отвращение и громко спрашивают у матерей, почему мое лицо похоже на бекон.
Взрослые, как правило, достаточно социально адаптированы, чтобы сдержать панические взгляды. Покупатели в магазинах частенько смотрят со смесью безразличия и жалости – например, мамаши, которые пытаются увести своих верещащих от страха малюток подальше от меня, ходячего страшилища.
Подростки реагируют по-разному, так что я совершенно не представляю, с чем столкнусь сегодня: с ядовитыми жалами или с жалостью.
От неизвестности у меня сжимается желудок. Я бреду к кабинету директора по пустым – везет мне! – коридорам.
Ава против Реинтеграции, счет 1:0.
В безопасности тихой, устланной коврами приемной я ставлю музыку на паузу, вешаю наушники на шею и натягиваю бандану на дырку на месте левого уха. Я не знаю, куда идти, поэтому просто стою посреди кабинета, ощущая себя не в своей тарелке. Когда секретарша, сидящая за столом, поднимает глаза, ее широкая улыбка на долю секунды исчезает.
Еле слышно охнув, секретарша опускает взгляд на стол. Взяв себя в руки, она снова смотрит на меня. На ее губах теперь играет дежурная улыбка, а голос уверенный.
– Чем я могу тебе помочь, милая?
– Я Ава Ли. Кажется, меня ждет директор.
– Ах да, Ава. Разумеется, – она практически поет, и децибел на десять громче обычного.
Типичная реакция неистового дружелюбия. «Шрамы? Какие шрамы? У меня настолько хорошее настроение, что я просто не вижу твоего изуродованного лица. Тра-ля-ля!»
– Тебе сюда! – восклицает секретарша так громко, будто представляет меня зрителям на ток-шоу, а не приглашает в маленький кабинет, где за столом сидят двое мужчин.
Один – в поло, другой – в слишком тесной рубашке и галстуке, его лицо красное и опухшее, словно прыщик, который вот-вот лопнет.
– Это Ава Ли! Новая ученица! – едва не срываясь на крик, провозглашает секретарша.
Исполнив свой долг, она с практически осязаемым облегчением закрывает дверь.
– Садись, Ава. – Мужчина в поло указывает на стул. – Я директор Деннер, но большинство учеников зовут меня мистер Ди или Большой Ди. А это мистер Линч.
– Можешь называть меня заместитель директора Линч, – говорит краснолицый мужчина.
Директор Деннер собирается пожать мне руку, но невольно вздрагивает при виде моей правой кисти – пальцы, торчащие из бежевой компрессионной одежды, похожи на сморщенные бордовые сосиски.
– Больно не будет? – спрашивает директор.
– От рукопожатия, вы имеете в виду? Нет.
Со слабой улыбкой он пожимает мою руку, держа ее, словно дохлую рыбу. Я делаю вид, что не замечаю, как он вытирает ладонь о брюки. Волосы у директора идеально уложены, белоснежная улыбка явно работа дорогого стоматолога. За его спиной стоит шкафчик с дюжиной наград. Заметив, что я разглядываю кубок, увенчанный золотым футболистом, он признается:
– Когда я учился здесь, то был нападающим. Теперь я директор. Забавно, правда?
Я киваю – в