— Мань, может, вытащишь из ушей вату? Гроза прошла, — предложила я.
— Не буду вытаскивать, я уже сроднилась с нею, — заупрямилась Манька и затолкала вату глубоко в уши. — Вот так-то лучше.
— Ладно, — мне пришлось смириться с воинственным настроем подруги, — пойдем посмотрим, что во дворе творится.
— Далеко не уходите, — предупредила Ба, — дождь может заново начаться.
— Мы просто прогуляемся вокруг дома, — крикнули мы с порога.
Во дворе вкусно пахло омытым воздухом и мокрой землей. При малейшем дуновении ветра с деревьев градом падали капли воды. Вся земля под тутовым деревом была обсыпана спелыми ягодами.
Мы с Манюней пробрались в сад и сорвали несколько незрелых плодов антоновки. Схрумкали яблочки, обливаясь слюной и отчаянно гримасничая — от кислинки сводило скулы.
Гулять по мокрому саду было скучно.
— Давай лучше пойдем к нам, — предложила я.
— Говори громче, я плохо слышу, — потребовала Манька.
— Давай лучше пойдем к нам домой! — проорала я. — Мама обещала на ужин блинов напечь!
— С чем?
— Ни с чем. Но есть можно с вареньем. Или со сметаной. Можно обсыпать сахарным песочком. Или полить медом.
— Пойдем, — шмыгнула Манька, — я возьму блин, посыплю его сахаром, полью вареньем, медом, солью и съем с брынзой!
— Буэ, — поморщилась я.
— Буэ, — согласилась Манька, — но попробовать-то можно?
Она вытащила из ушей ватные затычки и положила их на грядки с кинзой.
— Чтобы растениям ночью было на что преклонить головки, когда они будут спать, — объяснила она.
Мы уже выходили в калитку, когда вдруг к дому подкатил белый «жигуленок». Из машины вылез дядя Миша, открыл заднюю дверцу и вытащил оттуда какую-то коробку. Обычно дядя Миша возвращался с работы ближе к семи вечера, и о его скором прибытии оповещало далекое кряхтение «ГАЗика» Васи. «Вннн-вннн, — надрывался Вася на подступах к Маниному кварталу, — кха-кха!» Услышав далекий «вннн-вннн», Ба подхватывалась и уносила в свою комнату вязание. И, пока дядя Миша парковал многострадальный «ГАЗик», на плите уже разогревался ужин, а Ба в спешном порядке накрывала на стол.
Но сегодня дядя Миша вернулся во внеурочное время и на чужом автомобиле!
Мы с Манькой припустили к дому.
— Ба! — заорали мы с порога. — Там папа вернулся!!!
— Какой папа? — всполошилась Ба.
— Манькин папа, — отрапортовала я, — то есть твой сын! Прячь свитер!
Ба с несвойственной для ее возраста удалью взлетела на второй этаж, засунула вязку под кровать, чуть ли не вприскочку скатилась вниз по лестнице и в одном прыжке преодолела расстояние до кухни.
— Чего это он так рано приехал? — выдохнула она. — Дайте мне успокоительное! Еще одни такие кульбиты, и некому будет довязывать свитер.
Когда дядя Миша вошел в дом, Ба, окутанная парами валерьянки, остервенело строгала хлеб, а мы с Манькой, расположившись на диване в гостиной, разглядывали картинки в первом попавшемся под руку журнале.
Обрадовавшись такой тишине, дядя Миша на цыпочках прокрался мимо нас и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Мы вытянули шеи. Ба высунулась из кухни и какое-то время с интересом наблюдала за сыном.
— Мойше! — прогрохотала она.
Дядя Миша подпрыгнул от неожиданности и чуть не выронил коробку.
— Ма, ты снова за свое? — рассердился он.
Мы с